Почему в подвале по ночам всегда пахнет плесенью? Не то чтобы днем там совсем не пахло, но после наступления темноты неприятный запах становится более выраженным. Я никогда не понимал почему. Может быть, это как-то связано с солнечным светом?

Ступеньки скрипели, когда я спускался, держа в одной руке большую мамину салатницу, а в другой — стакан воды. Мама пристально следила за мной, когда я пошел собирать все необходимое; она даже проговорила одними губами:

— Не позволяй ему это делать!

Конечно, я ничего не ответил, потому что не мог «не позволить» отцу делать что бы то ни было и не собирался портить его хорошее настроение, передавая такое послание от мамы. Он просил меня принести салатницу, и я знал, что миссис Картер ничего не пила несколько часов; наверное, думал я, в горле у нее пересохло. Вот почему захватил и воду. Если бы мама хотела помешать тому, что вот-вот должно было случиться, она бы и сама спустилась в подвал и высказала свою точку зрения.

Отец уже был внизу; он стоял на коленях рядом с раскладушкой. Подойдя ближе, я понял, что он привязывает ноги миссис Картер к каркасу толстой нейлоновой веревкой в три плетения. Он уже привязал ее свободную руку. Она дергалась и вырывалась, но безуспешно. Отец умел завязывать тугие узлы.

Во рту у нее была тряпка, которая придерживала кляп. Мне показалось, что тряпка — это бывший рукав рубашки мистера Картера: на материи заметны были пятнышки крови.

Отец завязал последний узел и похлопал миссис Картер по ноге:

— Ну вот, опрятно и аккуратно! — Он повернулся ко мне; глаза его сияли, как у ребенка на Рождество. — Нож у тебя с собой?

Мой нож по-прежнему был у мамы. Я обыскал весь дом, но не нашел и следа. Я покачал головой.

Отец нахмурился:

— Всегда носи нож с собой. — Он полез в задний карман, достал собственный нож и протянул мне.

— Мы чего, ее убьем?

— Надо говорить: «что», а не «чего», — поправил отец. — Умные мальчики говорят грамотно.

— Извини, папа.

— Говорить так можно, только когда хочешь, чтобы те, кто рядом с тобой, считали тебя не таким умным, какой ты на самом деле. Иногда лучше не выделяться и не казаться самым большим умником среди присутствующих. Многие боятся тех, кто умнее их. Если заставишь себя опуститься до их уровня, они тебя примут; так легче смешаться с толпой. Но ни к чему притворяться, когда ты разговариваешь со стариком отцом и с нашей красавицей соседкой. Если нельзя оставаться самим собой с друзьями и родными, в чем тогда вообще смысл?

Я не мог с ним не согласиться.

— Папа, мы что, ее убьем?

Отец взял у меня нож и поднес лезвие к свету.

— Отличный вопрос, приятель, но ответить на него я пока не могу. Видишь ли, миссис Картер хочет поиграть в одну азартную игру, но не раскрывает свои карты. Лично я предпочел бы не убивать ее. Не уверен в том, что ты думаешь по этому поводу. Но я бы предпочел подержать ее у нас еще немного. Я слышал, миссис Картер — девушка доступная, и я хочу убедиться в ее достоинствах на личном опыте. — Он снова похлопал ее по ноге. — Это правда, Лайза? Ты у нас настоящая зажигалка?

Она не сводила взгляда с лезвия ножа. Оно ярко блестело в свете шестидесятиваттной лампочки, свисающей с потолка.

На полу рядом с отцом стоял тот самый бумажный пакет; по бетону что-то царапало. Он вернул мне нож.

— Ты уже большой мальчик; может, предоставить честь тебе?

Миссис Картер начала извиваться; она дергала ногами и вытаращила глаза. Она что-то кричала, но из-за кляпа я ни слова не понимал. Я не знал, зачем отец заткнул ей рот; половина удовольствия пропадала.

Отец вытащил белую блузку миссис Картер из джинсов.

— Пожалуйста, отрежь вот такую полосу. Жалко, конечно, портить красивую блузку, но, к сожалению, иначе не получится — ведь она привязана к раскладушке. — Он обратился к миссис Картер: — Вот если бы на тебе было платье, которое застегивается сверху донизу…

Миссис Картер отчаянно трясла головой, но отец считал, что она не имеет права голоса. Я сочувственно улыбнулся ей, проткнул ножом тонкую материю и потянул. Подол оторвался без труда. В процессе я коснулся костяшками пальцев гладкой кожи у нее на животе и невольно покраснел. Я еще никогда не трогал женщины — особенно так. Я не мог смотреть ни на отца, ни на миссис Картер, боясь, что выдам нахлынувшие на меня чувства. Мне показалось, что у меня даже поднялась температура — если бы кто-то до меня дотронулся в тот миг, он бы обжегся. Когда я тыльной стороной ладони задел ее бюстгальтер, мне показалось, что я вот-вот взорвусь. Я заставил себя пронести нож мимо и резанул возле ворота — блузка распалась надвое. Миссис Картер заплакала.

— Отрежь и рукава; убери эту мерзкую тряпку совсем, — распорядился отец.

Я подчинился, и скоро исполосованная блузка лежала на полу рядом со мной. Миссис Картер все больше тревожилась; ей было трудно дышать из-за кляпа. Грудь у нее все сильнее вздымалась и опускалась. Неужели потеряет сознание?

— Может, вынем кляп?

Отец смерил миссис Картер оценивающим взглядом и покачал головой:

— Когда человек кричит от страха, это одно. Но когда кто-то кричит от боли, это уже совершенно другой зверь. А ей будет больно, я не сомневаюсь. — Он достал еще моток веревки и обмотал ее живот под грудью, потом обошел раскладушку с другой стороны и завязал тугой узел. То же самое он повторял еще четыре раза, пока не кончилась веревка.

Его действия не успокоили миссис Картер. Она пыталась лягаться и с новой силой металась по раскладушке. Отец положил свою большую руку ей на колени и прижал книзу, а затем и их тоже примотал к раскладушке. Когда он закончил, я был совершенно уверен, что миссис Картер больше не может шевелиться.

— Давай-ка поскорее приступим к делу. Будь добр, передай мне пакет и салатницу!

Я кивнул и потянулся за бумажным пакетом. Он оказался тяжелым. Существо, которое сидело внутри, весило полкило, а может, и целый килограмм. Я чувствовал, как оно шевелится внутри. Кроме того, оно опорожнило мочевой пузырь; дно пакета раскисло и воняло мочой.

Отец взял у меня пакет и поставил на живот миссис Картер. Она ахнула и попыталась сесть, когда ее кожи коснулась влажная бумага, но веревки не позволяли ей шевелиться. Она выгнула шею, чтобы посмотреть, что там, но ей было неудобно в таком положении, и вскоре она уронила голову на раскладушку.

Отец надорвал верх пакета, впуская внутрь воздух, затем накрыл пакет салатницей. Пакет оказался как бы под куполом. Отец ловко оторвал несколько кусков клейкой ленты и приклеил салатницу к ее груди. Салатница была из прозрачного пластика, так что мы отчетливо видели все, что происходило внутри.

Он похлопал ладонью по дну салатницы:

— Там сидит обычная полевая крыса. Я без труда поймал зверька, скормив ему кусок сыра, приправленный хлороформом. Правда, сейчас хлороформ уже выветривается; когда мой пленник окончательно проснется, он будет злым и у него будет ужасно болеть голова. Крысы не любят замкнутых пространств, так что я вполне уверен, что он захочет выбраться из салатницы. Возможно, он начнет драть пластик когтями, но поверхность салатницы слишком гладкая, ему не за что уцепиться. Как только он оставит попытки выйти этим путем, он, наверное, обратит внимание на то, что находится внизу, и вот тут-то начнется настоящее веселье! В отличие от пластика, его острые когти без труда раздерут твой нежный торс, а если он подключит клыки и начнет грызть… — Отец широко улыбнулся. — Достаточно сказать, что такие острые зубы способны прогрызть и более твердую материю!

Миссис Картер снова забилась, заметалась; от волнения она начала задыхаться. Она пыталась втягивать воздух, но не могла хорошо вдыхать носом. По ее лицу побежали слезы. Глаза у нее были красные, опухшие.

Я нагнулся ниже. Крыса лежала в пакете, свернувшись клубочком; зверек едва шевелился, но мне стало ясно, что действие хлороформа ослабевает. Когда маленький пленник высунул голову из мешка, я чуть из шортов не выскочил.

Отец рассмеялся:

— Не волнуйся, приятель! Он не по твою душу. Если он выберется отсюда, живот у него будет до того набит, что в его маленькой голове и мыслей о добавке не останется.

— Она потеряет сознание.

Отец наверняка заранее предусмотрел такую возможность, хотя выражение его лица свидетельствовало об обратном. Сначала он состроил озадаченную мину, потом огорченную.

— А знаешь, друг, наверное, ты прав. По-моему, это может оказаться для нее непомерным. Хотя мы уже почти закончили. — Он погладил миссис Картер по голове. — Лайза, ты ведь продержишься еще несколько минут? Тебе ведь хватит сил?

Она замотала головой из стороны в сторону, и я не понял, кивает она в знак согласия или, наоборот, пылко качает головой, что значило «нет».

Тем временем зверек выбрался из пакета и повалился набок, а потом с трудом встал на лапки. У него кружилась голова, его тошнило, и все же он неуклонно возвращался в страну живых. Сначала обнюхал пакет, потом салатницу, потом пупок миссис Картер — крысиный пятачок ненадолго скрылся в ямке и тут же снова вынырнул оттуда.

— Каков наш маленький дружок! — Крыса забегала вдоль края салатницы. — По-моему, мой сын прав. Тебе трудно дышать с кляпом во рту, так что сейчас я его выну, чтобы ты не задохнулась. Кроме того, мне очень нужно, чтобы ты ответила на один простой вопрос. Если ответишь честно, все сразу закончится. Хочешь, чтобы все закончилось?

На сей раз миссис Картер определенно кивнула.

Отец задумался, потом нагнулся к ней и прижался губами к ее уху.

— Твой муж спал с моей женой? — торопливо и едва слышно проговорил он. Я едва расслышал его со своего места.

Миссис Картер вытаращила глаза и уставилась на него. Отец выдернул у нее изо рта тряпку. Она выплюнула закупоривший ей рот кусок материи и тяжело задышала, как будто несколько часов провела под водой:

— Убери с меня эту гадость! — закричала она. Точнее, попыталась закричать. Из ее горла вырвался скрип, такой тихий, что его можно было принять за шепот. Она снова забилась, но лучше ей от этого не стало. Ее грудь не могла приподняться больше, чем на пару сантиметров; потом веревки заставили ее лечь на место. Она выгнула шею, но не могла поднять голову настолько, чтобы видеть, что происходит.

Зато я видел вполне достаточно.

Крыса быстро бегала по кругу, видимо все больше оживая. Во всяком случае, лапки под ней уже не подкашивались. Если крысы способны переживать приступы паники, наверное, нашего мохнатого пленника в ближайшем будущем ждала самая настоящая паническая атака. Она бегала вдоль ободка салатницы, дергая носом. Время от времени крыса прижимала мордочку в тех местах, где пластик смыкался с кожей миссис Картер. Пробежав немного, зверек останавливался и осматривал пластик, а потом снова начинал бегать кругами. Силы возвращались к нему; он носился все быстрее.

— Похоже, у нашего питомца клаустрофобия. Что думаешь, приятель?

Я кивнул:

— Точно, отец! Смотри, как он носится! И все больше злится!

— Никто из тварей Божьих не любит заточения. И неважно, о ком идет речь — о черве, грызуне или самом сильном из людей. Попробуй где-то запереть живое создание, и ты поймешь. Даже если регулярно наполнять клетку самым вкусным кормом, устроить пленника с удобствами, чтобы ему было где приклонить голову, он все равно будет стремиться как можно скорее выбраться наружу. Этот паршивец прогрызет себе выход к свободе прямо в нашей красивой соседке.

Представляешь? Пророет в ней туннель! Надеюсь, ее это не убьет, по крайней мере первое время. Однажды я стал свидетелем того, как человек жил три дня после того, как получил пулю в живот, — клянусь, если посветить в рану под нужным углом, можно было разглядеть сквозную дыру! Конечно, дыра, проделанная крысой, будет гораздо больше, так что вряд ли наша соседка проживет несколько дней, но думаю, что о двадцати минутах или получасе говорить можно смело. — Его передернуло. — Можешь себе представить такую боль? Дырища размером с кулак! — Он сжал кулак и занес над миссис Картер.

Миссис Картер задергала руками и ногами, хотя ее путы почти не позволяли ей двигаться. Ее волнение передалось крысе; после того как голова у нее перестала кружиться, она еще больше разволновалась.

— Пожалуйста, уберите ее! Снимите ее с меня! Я скажу все, что вы хотите!

Отец снова склонился к ней:

— Я задал тебе достаточно простой вопрос, но, может быть, от волнения ты все забыла или недостаточно хорошо меня слышала, так что я его повторю. Твой муж спал с моей женой?

Миссис Картер покачала головой:

— Нет! Нет, нет, нет!

Отец подмигнул мне.

— Что думаешь, приятель? Она откровенна с нами или пытается нас обмануть?

— А-а-а! — завизжала миссис Картер; глаза у нее вылезли из орбит, лицо побагровело.

Я посмотрел на крысу. Она прокусила маленькую дырочку в углу пупка миссис Картер. Недостаточную для того, чтобы пошла кровь, но, видимо, достаточную для того, чтобы миссис Картер буквально побагровела. Крыса задрала голову и зашевелила челюстями, пробуя угощение на вкус, как гурман смакует хорошее вино.

Отец захлопал в ладоши, и крыса повернулась к нему, ненадолго забыв о ждущем ее пиршестве.

— Паршивец скоро проголодается. Похоже, твоя плоть пришлась ему по вкусу; хороший знак! Наверное, ты очень сладкая; нужное сочетание нежного и терпкого.

— Псих проклятый! — выпалила миссис Картер.

Она снова хватала ртом воздух. Правильно я подсказал отцу вытащить кляп; если бы он оставил кляп на месте, сейчас она бы уже точно отключилась.

— Пожалуйста, сними ее с меня! — взмолилась она, и слезы хлынули у нее по лицу. — Я же… ответила на твой долбаный вопрос, так убери ее!

— Следи за выражениями, дорогуша! Что за язык?

— Я сделаю все, что ты хочешь! Скажу все что угодно, только прошу тебя…

Крыса укусила ее, и она безобразно громко завизжала. На сей раз грызун не колебался. В отличие от первого укуса, который был просто пробным, было видно, что зверек все больше распаляется. Отец был прав — крыса с удовольствием грызла человеческую плоть. Желтые клыки впились в нижнюю часть живота миссис Картер. Я следил за происходящим с благоговейным ужасом; сначала место укуса порозовело, потом покраснело, потом ранка заполнилась кровью.

— О-о-о! — застонал отец. — Вот теперь пошла настоящая игра!

Миссис Картер впилась пальцами в каркас раскладушки; пальцы ее побелели от напряжения. Она с трудом втягивала в себя воздух. Я и раньше слышал выражение «глаза вылезли из орбит», но до той секунды никогда не видел этого. Ее глаза в самом деле вылезали; еще немного — и совсем выскочат.

Потом я вспомнил про воду.

— Отец, смотри, что сейчас будет! — Я осторожно наклонил стакан и налил на донышко салатницы немного воды. Она стекла вниз и растеклась в том месте, где пластик касался кожи. Не прошло и секунды, как наш пленник почуял воду — он прибежал на то место и попытался просунуть мордочку наружу. Правда, до воды крыса дотянуться не могла; отец плотно приклеил импровизированный купол. Мне показалось, что это разозлило крысу, и она начала скрести коготками живот миссис Картер, не обращая внимания на ее истошные вопли. Как же она кричала! Мне показалось, что укус был болезненным, но…

— Вот молодец! — Отец взъерошил мне волосы и повернулся к миссис Картер: — Понимаешь, Лайза, я знал, что она все время ходит к вам в дом, иногда пропадает там часами, а когда возвращается домой, от нее пахнет сексом. Она возвращается домой, и от нее пахнет грязным сексом, но она улыбается мне, как будто ничего не произошло, как будто она не сделала ничего плохого! Но нам обоим известно, что это не так, верно? По-моему, мы все знаем, что у нас здесь творится. Когда она убила его, она хотела защитить не тебя, а себя. Я прав?

По-моему, миссис Картер не слышала ни слова. Она резко, судорожно, со свистом втягивала воздух. Он проходил с трудом, потому что в горле у нее стояли слезы и слизь. Глаза смотрели в одну точку на потолке; больше она не видела ни меня, ни отца.

— По-моему, у нее шок, — заметил я.

Зверек перестал скрестись, хотя и успел как следует расцарапать миссис Картер живот. Все ранки, за исключением последнего укуса, были неглубокими, зато их было много. Место, рядом с которым я пролил воду, было исцарапано сплошь, как будто кто-то кромсал ей живот бритвой.

Отец отлепил клейкую ленту, снял салатницу и отшвырнул вместе с крысой в дальний угол подвала.

— Проклятый грызун… дело зашло слишком далеко, — буркнул он. — Дай-ка мне… — Он кивнул на стакан с водой у меня в руке. Я дал ему стакан; он выплеснул воду в лицо миссис Картер. Судорожные вдохи и всхлипы прекратились; она смотрела на нас и визжала.

Отец влепил ей пощечину; от его ладони у нее на лице остался красный след. Она замолчала, но ее тело сотрясалось.

— Нечего притворяться; тебе было вовсе не так больно. — Он ткнул в рану бумажным пакетом. — Видишь? Всего лишь маленькая царапина, не о чем говорить. — Он снова склонился над ней и прижал губы к самому ее уху: — Если бы я хотел сделать тебе больно — то есть по-настоящему больно, — я бы поступил гораздо хуже. Однажды я освежевал одному человеку пальцы. Срезал с них кожу до самой кости. Сначала снял полосу посередине, потом двинулся ниже. С первым пальцем провозился почти час. Но он уже через несколько минут готов был потерять сознание, поэтому я сделал ему укол адреналина. Укол не только разбудил его, но и усилил боль. — Он погладил миссис Картер по руке. Она пробовала отдернуться, но ей мешал наручник. — Кстати, тебе известно, что в человеческой кисти двадцать девять костей? Есть большие, есть маленькие. И каждую из них можно сломать. Не уверен, способен ли он был многое чувствовать после того, как я срезал с него почти всю кожу, мясо и сухожилия, но он очень вопил. Наверное, если я начну то же самое делать с тобой, если буду по одному обдирать тебе пальцы, ты быстро скажешь мне правду. Тебе так не кажется? — Он провел пальцем по тыльной стороне ее ладони и запястью, а потом сильно ущипнул ее. — Наверное, если начать резать в нужном месте, например вот тут, а потом пойти вот так, мне бы удалось стащить с твоей руки кожу, как перчатку. Правда, тут нужно проявлять осторожность, чтобы не задеть вену, но мне кажется, у меня получится. — Он повернулся ко мне. — Как думаешь, приятель? Может, попробуем?

Я снова вспомнил ту фотографию.

Отец зажал ладонью рану на животе миссис Картер, только она не закричала. Глаза у нее закатились, я увидел белки, голова бессильно перекатилась набок.

— Она умерла?

Отец дотронулся до ее шеи.

— Нет, потеряла сознание. Наверное, так и должно было случиться. — Он встал и направился к лестнице. — Можешь развязать ее, только наручники оставь. Потом поднимайся и ложись спать. Ночь выдалась долгая. А мне нужно поговорить с твоей матерью.

— А как же крыса? — крикнул я ему вслед. Но он ушел, и я остался наедине с нашей гостьей.